Сентябрьский холод безраздельно царил в небольшой дворцовой часовне. Драпирующие стены ткани, затканные золотом, скудно отражала своими драгоценными боками последнее тепло уходящего лета, не сохраняя в себе ни крупицы света. Сентябрьский холод безраздельно царил в сердце придворной дамы одной из самых красивых внучек Людовика Святого. Париж оказался совсем иным, чем он представлялся в уютном и беззаботном Дижоне. «Это жестокий город, Мадам», -предупредила подопечную Беатриса. - «Прошу Вас, будьте осторожны…». Маргарита лишь беззаботно кивнула – она была слишком свободолюбива и независима, чтобы считаться с чьим-то мнением. И не однажды Суардо была свидетелем неприятной холодности между бургундкой и Его Величеством Государем Франции. А то, что маленькая, похожая на взъерошенную черную кошку, смуглая королева Наваррская откровенно ненавидела свою золовку - госпожу Изабеллу, которая отвечала ей взаимностью, грозила однажды обернуться весьма неприятными последствиями. Про несчастного супруга Маргариты, которого Господь не наделил явными достоинствами, даже не стоило упоминать – в этих отношениях не было ни любви, ни тепла, ни уважения. Самым же прискорбным фактом оказалось то, что мнение Беатрисы перестало оказывать хоть сколько-нибудь заметное на ее подопечную – здесь в Лувре нашлись те, кто с невероятным удовольствием поддерживали ураганные порывы Маргариты, и, чувствуя их поддержку, жемчужина бургундского двора со всем пылом горячего сердца кидалась во все возможные приключения. Для нее стало удовольствием нарушить привычную, жестко установленную жизнь Двора, и на это стали обращать внимание… Бургундские сестры – Жанна и Бланка. Их одобрение и участие в этих опасных играх с огнем только подначивали Маргариту. Жены сыновей Государя окружили себя иллюзорным флером безнаказанности и вседозволенности, полагая, что смогут успеть вовремя увернуться от вставшей на дыбы судьбы, но это лишь полеты во сне, а падение может оказаться, куда более болезненным. Медленно мысли Беатрисы перешли от Маргариты к ней самой. Ее фамилия и внешность выдавали сицилийское происхождение, а здесь в ледяном сердце Франции не особо приветствовали южных соседей. Это сказывалось в откровенно пренебрежительном отношении со стороны придворных. Беатриса не жаловалась, она даже в самых смелых мыслях не смела претендовать на что-то большее, чем маленький угол возле ног королевы Наваррской. Суардо подняла глаза на излишне яркое изображение ангела. Ей нужно суметь уберечь свою госпожу, а недоброжелателей так много… Девушка, отошла в сторону от маленькой скамеечки, обитой бархатом, опустилась на колени, молитвенно склонив голову. Она никогда не пользовалась в часовнях таким изящным предметом молитвы, как скамеечка, полагая, что Отцу Небесному синяки на ее коленях будут более приятны, как доказательство преданности и веры. Черные пряди волос, закинутые на спину, змеями спустились девушке на грудь. Она тихо, вполголоса, начала читать Stabat mater dolorosa. Беата уже поняла для себя, что спасение госпожи зависит от того, насколько она сама сможет избавиться от природной робости и насколько ей хватит сил, чтобы противостоять всему миру, который, как минимум, включал в себя Лувр во главе с Королем, чье имя она даже не осмеливается произнести про себя и его дочерью с холодными, как ледяная, застывшая гладь озера, глазами.