Лувр----аппартаменты Ногарэ
Отец Абеляр и трое стражников вышли из кареты на дверцах которой не было никаких гербов или других знаков, по которым можно было бы узнать, откуда она и кто в ней приехал.
Дом, где жила Жеральдин в семье своей старшей сестры, был небольшим, довольно обшарпанным. Видно было, что его изо всех сил стараются содержать в чистоте. Это была так называемая чистая и честная бедность.
Доминиканец не стал сам стучать в дверь. Он кивнул одному из стражников и тот почти пинком распахнул дверь. За первым стражником в дом стремительно вошел второй и лишь минуту спустя, когда один из них распахнул дверь и с поклоном пригласил войти святого отца, отец Абеляр неспешно вошел в дом.  Молодая женщина сидела на стуле, прижав к себе ребенка, к стене прижавшись стоял мужчина. Лица у обоих были испуганные, ребенок корчил рожицу, кажется собираясь зареветь. Как стражники достигли всего этого, да и делали ли они что-то доминиканец не знал и не хотел знать.
- Мир этому дому. Да пребудет Господь с вами, дети мои. Да отринете вы соблазны диаволовы и примете всей душой свет ангельский.
Доминиканец перекрестился и замолчал, словно углубясь в молитву. Он хотел посмотреть на реакцию этих люде. Что они решат о его визите, о чем сразу заговорят.
Так что картина была такой: молящийся доминиканец и трое стражников. Все стоят неподвижно и молчат.

Отредактировано Отец Абеляр (2009-12-18 21:11:15)

Первым заговорил глава семейства. Отец Абеляр ответил ему не сразу. Он взял паузу словно раздумывая над услышанными словами. Он заговорил тихо, не поднимая головы, словно размышляя.
- Слабы дети Адама и Евы. И частенько оскверняют они уста свои ложью, а души склоняются к шепоту диаволову. Лишь Господь может читать в душах их правду. Нам же остается лишь смиренно молиться, чтобы простил Господь слабость нашу и избавил от искушения.
Доминиканец покачал головой и наконец посмотрел прямо в лицо главы семейства. Его голос звучал все также тихо и ласково. Словно он уговаривал неразумную скотину или ребенка малого. Зная, что тот упирается не по злобе, а лишь по скудоумию.
- Расскажи мне, сын мой, все что ты знаешь о прислужнице бесовской, которая жила тут с вами под одной крышей. Которая подвергала душу невинного дитяти страшной адовой каре.
Отец Абеляр кивнул в сторону ребенка.
- Покайся и не скрывай правды. И да простит тебе Господь прегрешения, ибо блуждает твоя душа в впотьмах, как усталый путник не видя дороги в дремучем лесу. Доверься зову Господа и воссияет перед тобой путь истинный и прямой.
Доминиканец смотрел в глаза мужчины. Тот мог прочитать в его взгляда сочувствие, искреннее желание помочь, всепрощение и доброту. Прочитать в глазах, но не в душе. В душе же монаха был покой и безмятежность. Он делал то, в справедливости чего был уверен. И если окажется, что и этот младенец был пособником дьявола, то он позаботится о его душе не дрогнув и презрев все телесные страдания

Все развивалось так привычно, словно актеры играли хорошо знакомый и давно отрепетированный спектакль. Реплика - ответная реплика. Жест встречает ответный жест. У этого спектакля было два варианта. Или "пособники" сразу признавались или потом. Третьего варианта отец Абеляр еще не встречал, хотя предполагал, что теоретически такое возможно.
- В карету его и увезти. Потом вернетесь.
Доминиканец кивнул на главу семейства.
- Ты останешься и обыщешь все здесь.
Этот приказ относился к старшему из тройки.
- А с этой достопочтенной женщиной я пока тут поговорю. Мне кажется душа ее жаждет раскаяния как ослабевший путник в пустыне жаждет воды. И я буду молить Господа неустанно, чтобы он дал сил этой доброй женщине спасти себя, душу младенца и мужа своего. Который пока по неведению упорствует.
Всегда легче разговаривать, если твои собеседники не могу видеть друг друга, знать что говорят. И особенно если их головы полны страшными картинами, что могут сделать с тем другим, которого нет сейчас рядом.
Отец Абеляр опустился вниз к распростертой на полу женщине. Положил ей руку на голову и не обращая внимания на происходящее рядом заговорил.
- Утешься, дочь моя, поведай мне все, что тебе известно. И знай, что этим ты спасешь душу своей сестры. Ибо верю я, что возможно еще для нее спасение, что не отреклась она еще от Господа нашего, а всего лишь оступилась. Но как бы она не была хороша к вам, боюсь, что не всегда это было искренне. Боюсь что последнее время это была лишь маска. Успокойся и расскажи мне все. Куда ходила твоя сестра, что говорила, кто к ней приходил. Может быть для нее что-то оставили?

"Все та же песня "Оклеветали, возвели напраслину" А то что дыма без огня не бывает, кажется никому не приходит в голову. "Ах он такой набожный человек. Живет тут всю жизнь. Мы его знаем. Он такой порядочный" А то что младенцы пропадают и кто-то служит дьяволу - так этого не может быть. Это - оклеветали. Видела бы эта, так сейчас самоотверженно защищающая свою сестру, женщина, что ее милая невинная сестра, так любящая племянницу натворила в спальне Ногарэ... Так сама бы сволокла ее на костер и факел к дровам поднесла. И даже не задумалась бы о том, что кто-то оклеветал. А мне приходится выступать в роли всеобщего палача. Тяжел мой крест, Господи. Но прошу лишь об одном, дай мне силы нести его и служить тебе словом и делом, а также всеми помыслами своими и движениями души."
Двое солдат потащили мужчину наружу, а оставшийся, тот кому отец Абеляр поручил обыск почему то как столб стоял на месте и пропустил тот момент, когда женщина метнулась вслед за своим мужем на улицу, вопя и собирая толпу зевак.
- Никак на тебя колдовство какое навели, сын мой? И ты превратился в камень?
Очень сочувственно обратился к этому третьему, который был по мнению доминиканца самый сообразительный, отец Абеляр. В голосе сочувствие, а вот взгляд.... если бы он был материален, то провинившийся давно бы был нарезан тонкими полосками.
- Или ты думаешь, что я буду бегать за этой сам?
Небрежный кивок в сторону двери за которую выбежала женщина.

Видимо слово представителя Святой Церкви обладает силой, способной противостоять магии бесовской.  Гвардеец вышел из ступора и вернулся с ребенком на руках и следующей за ним плачущей женщиной.
Отец Абеляр чуть заметно поморщился. Он не любил грубую работу.
- Верни немедленно этой доброй женщине и верной дочери Матери нашей Церкви ребенка. И принеси воды, чтобы она успокоилась.
Голос звучал словно доминиканец отдавал приказ на поле боя. А вот слова обращенные к женщине были преисполнены теплоты и заботы.
- Не плачьте, милая сестра. Если ваш муж ни в чем не виновен, то с ним поговорят и привезут обратно. Он ведь ни в чем не виновен? Правда? А про сестру вы мне расскажите все таки. Кто к ней приходил? Она же женщина молодая, красивая. Наверняка приходили. О чем говорили? О чем она думала, о чем мечтала. Что рассказывала вам про работу во дворце? Какие новости, сплетни? Мне все важно. Потому что мы всего лишь люди. Мы можем и ошибаться. А чтобы убедиться, что ваша сестра не виновна нам надо чтобы кто-то рассказал про нее все. Вот во дворце про нее мало что хорошего рассказали. Но так может они это покривили душой, да не убоялись геенны огненной. Может оклеветали из зависти к молодости да красоте. Поэтому только вы, сестра можете рассказать, какой она была на самом деле. Давайте. Садитесь, выпейте воды и рассказывайте.
Отец Абеляр был терпелив.
Доминиканец бросил нетерпеливый взгляд на гвардейца. Интересно, вспомнит он или нет, что ему еще обыск начинать. А во время обыска кое что должно обнаружиться. Отцу Абеляру не понравилась реакция гвардейца в этот раз. То как он стоял столбом, позволяя ситуации выйти из под контроля. Это означало только одно. Вся сегодняшняя тройка гвардейцев в разное время умрет. Кого-то прирежут воры, кто-то напьется и упадет в реку. А кто-то погибнет защищая чью-то жизнь. Вполне логично. Времена не спокойные.

Отредактировано Отец Абеляр (2010-01-07 17:47:06)

Что-то насвистывая себе под нос, Собар, вальяжной походкой шел по улице. Руки Собара в карманах, сбоку под пояс заправлен сложенный поводок. В двух футах позади также вальяжно шествует пара роскошных черных зверей, которых, язык не повернется, обозвать собаками. Иногда они отвлекались на какой-то особый запах. Собар останавливался вместе с ними, когда соглашался, что запах интересный, либо подзывал тихим, едва слышным свистом.
Горожане, встречавшиеся им на пути, в это раннее утро, предпочитали не переходить дорогу Собару. Впрочем, самые пугливые предпочитали быстро сворачивать в ближайший закоулок, осеняя себя крестным знамением, словно эта троица только что вышла из ада....
Дойдя до нужного адреса, Собар церемонится не стал. Он практически никогда не церемонился, когда дело касалось вот таких вот поручений. Без стука вошел, открыв ногой хлипкую дверь, запустил вперед собак.
- Здравствуйте, господа.

Отредактировано Собар (2010-01-19 13:34:41)

Стоя в дверях, Собар равнодушно осматривал помещение. Нищета. Нищета и безысходность витала в воздухе и давила со всех сторон.  Дело, казалось, не стоило выеденного яйца. Как говориться - сначала всех под арест, а потом задавать вопросы. Пусть не обижаются - сами добились. Нет человека - нет проблемы. Каждый обвиняемый в совершении преступления считается невиновным до тех пор, пока его виновность не будет установлена законным порядком. И даже после этого. А цели инквизиции выше соблюдения законности.
Собаки деловито исследовали комнату, словно заранее знали, где и что искать.
Собар перевел взгляд на доминиканца и заплаканную женщину. Все как обычно. Никто ничего не видел, никто ничего не знает, но свято уверены, что все кругом ангелы.  Его руки отдавали приказ черным зверям занять место рядом с собой, а в мозгу прокручивались варианты дальнейшего развития событий.
"Сказать ей, что станет с ее мужем," - Собар теперь уже пристально и неторопливо рассматривал женщину, - "и она выложит все на духу. Может даже приврет. Хотя нет, такие не врут - будут стоять до последнего, уверенные в своей правоте."
- Молчит? - негромко спросил он.

Собар молчал. С одной стороны - вообщем-то ни в чем не повинная женщина, которую сделали невольной жертвой какой-то лихо закрученной игры, а с другой - стоит хоть на миг ослабить хватку, как тут же вся, выстроенная годами, система полетит прямо в пасть к дьяволу. Из-за одной маленькой оплошности. Инквизиция, конечно, перестраховывалась, но лес рубят - щепки летят. И Собар был тем самым "лесорубом", который уже занес свой топор.
Один из псов, отвлекся на стражника, вылезшего из подвала и глухо зарычал, увидевшего, что тот принес. Второй, не давал женщине двинуться с места. "Прекрасно. Теперь можно всех на костер. И забыть."
Хотя таких улик, если как следует поискать, можно в каждом подвале найти, причем в очень большом количестве. Но здесь случай особый и не воспользоваться столь удачно подвернувшемуся обстоятельству, было бы совершенно не разумно.
- Виновна, - медленно сказал Собар, глядя на женщину.

Собар вновь замолчал. Не в его привычке было попусту разбрасываться словами. Приговор уже был вынесен, теперь осталось дело за малым. Справедливый и непогрешимый суд Инквизиции.
"А святой отец тоже хорошо," - он как-то равнодушно подумал о стоящем рядом человеке. "Как будто сам не мог без меня справится!"
Внезапно Собара охватила ярость. Ярость бойца, которого, вместо того, чтобы бросать в самую гущу событий, где льется кровь и умирают люди, заставляют подметать улицы. Муторное дело. Противно до глубины всей его черной души, куда кажется даже солнечный свет не всегда заглядывал, не то, что человек.
Коротким свистом он подозвал собак. Доги неохотно подчинились. Они подошли к Собару и сели у его ног, приоткрыв пасти и вывалил красные языки. В полумраке комнаты они были похоже на какое-то мифическое чудовище, готовое в один момент готово сожрать любого, кто окажется у них на пути.
- Можно, - не громко сказал Собар, - только они останутся вместе со мной.
"А она ничего..." - почему-то подумал палач, глядя на воющую женщину.