Король позаботился о том, чтобы соблюсти все судебные формальности — насколько возможно. Во всяком случае, он действовал как бы не по своей воле, а лишь по просьбе инквизитора Франции доминиканца Гийома Парижского (своего исповедника). Тамплиеры были обвинены не в том, что у них есть деньги, нужные королю (это ведь не преступление), а в том, что они — еретики. Ересь же — дело церковного суда, хотя казнь еретика формально оставлялась на усмотрение суда светского.
Во Франции, в отличие от Англии или Арагона, пытка была дозволенным орудием следствия. И здесь светская власть основывалась на церковном авторитете: в 1252 году папа Инноентий IV буллой Ad extirpanda разрешил пытку к применению мирскими властями в подобных процессах. Тамплиеров сперва пытали, потом допрашивали. В результате через считанные дни все арестованные тамплиеры сознались в том, в чем их обвинили. Решающими стали показания де Моле, данные 24 октября 1307 года. 25 октября великого магистра заставили повторить эти показания перед собранием профессоров Парижского университета: король раскручивал механизм пропаганды.
Показания были словно написаны под копирку: каждый признался, что при поступлении в орден отрекся от Христа, что при поступлении целовал в зад принимавших его рыцарей, что занимался мужеложством, поклонялся вместе с другими некоей таинственной голове, а также кошке (вот здесь показания расходились — кто говорил, что кошка была рыжая, кто помнил черную, кто белую). Правда, только меньшинство тамплиеров признались, что имели сношения с мужчинами, однако следствие удовлетворилось тем, что все заявили, что либо на приеме в орден целовали зад принимавшего их рыцаря, либо слышали о таком обычае. Тамплиеры-священники признались, что во время мессы не произносили положенных слов, чтобы таинство не совершалось: этим они избегали наказания от Бога за совершение таинства в состоянии смертного греха.
Обвинения были сформулированы так, чтобы вызвать общую ненависть к тамплиерам как к вероотступникам. Даже гомосексуализм тогда считался прежде всего мусульманским обычаем (что совершенно неверно), признаком вероотступничества. Если бы суд проходил лет на сто раньше, вряд ли бы тамплиеров обвинили в поклонении кошке и колдовстве. Лишь со второй половины XIII века в Западной Европе появляется вера в колдовство как реальность. До этого (слава Богу, и в наши дни) Церковь считала колдовство самообманом, веру в ведьм и магов — суеверием, рассказы о сношениях с сатаной — фантазиями. В колдовство стали верить тогда, когда меньше стали верить в Бога. Уж тут нашлись люди, владевшие богословским языком (назвать их богословами было бы кощунственно, хотя ученые степени они носили), которые подвели словесную базу под охоту за ведьмами. Скверно было то, что вера в колдунов удовлетворяла и иррациональному в толпе, и давала пищу интеллектуалам: можно было веками рассуждать и писать очень логично и рационально (формально) о коллдовстве как причине зла. Даже из Фомы Аквината умудрились надергать цитаток, чтобы подтвердить веру в колдунов (которую он не разделял).
Тамплиеры стали жертвами первой подобной охоты. Правда, если в 15-17 веках и большинство людей верили, что ведьмовство — реальность, и сами обвиняемые всерьез верили, что общались с сатаной, то первая охота на ведьм велась без подобной массовой истерии, хотя раздуть ее французские власти пытались.
Допросы тамплиеров позволяют увидеть, каков же был орден. То была вовсе не величественная международная организация, секретно управляющая всеми финансами огромных стран, определяющая политику королей, состоящая из надменных и пышно разодетых храмовников, а дышащая на ладан общественная организация, мало кого уже привлекавшая. Большинство ее членов были по мерке того времени стариками: средний возраст 115 арестованных в Париже тамплиеров составлял 42 года. Совершенно очевидно, что после потери Палестины приток новых членов в орден резко сократился, молодежи было ничтожно мало. Большинство арестованных не были ни феодалами, ни аристократами, ни богачами. Зато среди них были пастухи, сельскохозяйственные рабочие, были тамплиер-мельник, плотник, пахарь, пастух, никогда в жизни не бравшие в руки меча, вряд ли видевшие хоть одного живого араба. Для них членство в ордене было прежде всего подвигом благочестия. Большинство тамплиеров жило общинами по три-четыре человека, и уж, разумеется, не в пышных замках. Далеко не в каждой общине был священник. Никакой "международной сети" не было, даже в пределах одной страны связь общин была слабой. Из-за этого, к примеру, большинство провинциальных членов ордена не знали, что в 13 столетии иерархия католической Церкви запретила мирянам давать отпущение грехов (первоначально исповедь не обязательно совершалась священниками), и тамплиеры сохраняли практику, принятую еще в 12 веке, когда орден организовался. Это, может быть, единственное реальное упущение в орденской жизни.
Ни один европейский монарх не поддался соблазну повторить трюк Филиппа Красивого. Может быть, они были добрее, но уж точно — власти пытать у них было меньше, и в ту эпоху ни одно сословие их стран не одобрило бы такой охоты на ведьм (хотя через два-три века и Испания, и Англия очень даже оскоромились и пролили потоки невинной крови под пышными христианскими лозунгами). Король Англии Эдуард II писал, что обвинения "слишком уж невероятны". Правда, 10 января 1308 года магистр Англии Вильгельм де ла Мор бы арестован, но ему даже платили пенсию во время ареста, дали шестерых слуг из числа тамплиеров. В сентябре 1309 году в Англию прибыли двое инквизиторов — оба французы, первые и последние инквизиторы на английской земле, где инквизицию считали орудием чужеземной власти. Но без пыток они были беспомощны.
Король Арагона Яго II заявил, что орден доказал свою невиновность уже тем, что отважно сражался с арабами в Испании. И если во Франции большинство людей поверило в виновность тамплиеров — народ был един с властью, то за границами страны обаяние Филиппа Красивого не действовало. Уже в ноябре 1307 г. Христиан Спинола из Генуи писал тому же королю Яго II, что убежден: "Папа и король делают это ради того, дабы отобрать их деньги и организовать один орден из госпитальеров, тамплиеров и прочих братств, над каковым орденом король намеревается и желает поставить правителем одного из своих сыновей".
Вряд ли и Папа поверил обвинениям против тамплиеров. Однако более всего его волновало то, что Филипп Красивый вмешался в дело, подведомственное Церкви. Где только мог, Климент V пытался отстоять права церковной иерархии. Это прекрасно, беда только, что ради этого он готов был пожертвовать живыми людьми и истиной. 27 октября 1307 года Папа написал гневное письмо королю и послал во Францию двух кардиналов, чтобы они занялись рассмотрением дела и взяли в управление собственность тамплиеров. Впрочем, король им отнюдь никакой собственности не отдал, заявив, что сперва нужно окончить процесс.
Филипп был возмущен тем, что Папа позволяет себе подобную самостоятельность, и начал разворачивать кампанию против Климента V. Она повторяла кампанию против Бонифация VIII. Гнусно анонимные памфлеты обвиняли Папу во всех смертных грехах, восхваляли французов как самой католический из всех народов мира. На фоне таких памфлетов нападки на Папу, намеки на то, что он поощряет еретиков, со стороны сорбоннских богословов, Генеральных штатов, короля выглядели просто невинной критикой. 27 июня 1308 года на встречу с Папой в Пуатье были привезены 72 тамплиера (и число-то священное!), которые все в лицо ему повторили самооговоры. Папа сделал вид, что всему поверил. Однако, он продолжал отстаивать память своего предшественника Бонифация VIII, вопреки уговорам короля не снимал отлучения с Гийома Ногаре, наложенного ранее. Это было — с канцелярской точки зрения — ужасно смело, только тамплиерам, которых вздергивали на дыбу, это ничем не помогало.
Хуже всего было то, что 22 ноября 1307 г. Папа издал буллу Pastoralis praeeminentiae, приказывая правителям всех христианских стран арестовать тамплиеров и передать их собственность в управление своим представителям. Это был тактический ход: Папа как бы перехватывал инициативу и полномочия у Филиппа. В результате и в Англии, и в Португалии, и в Арагоне, и в других странах тамплиеры были арестованы (в Арагоне, правда, рыцари пытались сопротивляться и выдержали довольно долгую осаду в одном из замков, но потом с почетом сдались). В этих странах их не пытали, содержали в очень приличных условиях. Беда же была в том, что в подобных процессах практически было невозможно добиться оправдания, механизм их просто не был на это рассчитан.
Текст приведен по работе "Первая реликвия или подлинная история туринской плащаницы" священника Якова Кротова. wwwkrotov.info